Между тем изучение множества публикаций по теме ленд-лиза в печатных СМИ, просмотр посвященных ей телепрограмм позволяют сделать вывод, что большинство участников дискуссии зачастую плохо разбираются в том, о чем они спорят. Суждения порой безграмотные, оценки поверхностные, выводы при этом, как правило, делаются безапелляционные. Истина же, как водится, находится посередине. Попробуем разобраться в этой волнующей исторической проблеме трезво и непредвзято.

«Вероломные» союзники

Сразу следует отметить, что она возникла отнюдь не вчера. Уже в 1947 году вышла в свет книга тогдашнего председателя Госплана СССР Н. А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны». О поставках по ленд-лизу в ней вообще не было сказано ни слова, а лишь сообщалось, что их доля равнялась четырем процентам от советского производства. При этом недавний союзник по антигитлеровской коалиции именовался как «ожиревший на народной крови в период Второй мировой войны монополистический капитализм Соединенных Штатов Америки», который «теперь стоит во главе империалистического и антидемократического лагеря и стал застрельщиком империалистической экспансии во всех частях света».

Цифра четыре процента приведена без каких-либо комментариев и вызывает много вопросов. В частности, неясно, каким образом Вознесенский с подчиненными ее вычислил. Определить объем советского ВВП в денежном выражении было затруднительно из-за отсутствия конвертируемости рубля. Если же счет шел на единицы продукции, то тогда непонятно, каким образом танки сравнивались с самолетами, а продовольствие – с алюминием.

Все последующие годы помощь по ленд-лизу хотя и признавалась, но как бы вскользь, как нечто несущественное и незначительное. Подобное отношение нашло свое отражение и в исторических трудах, и в мемуарной литературе, и даже в кинематографе. В связи с этим будет нелишним вспомнить эпизод из художественного фильма «Выбор цели» (1975). В этой ленте, посвященной судьбе академика И. В. Курчатова, есть сцена беседы Сталина с видными советскими физиками в 1942 году. Речь идет о разработке в США и Великобритании ядерного оружия, о чем стало известно советской разведке. На предложение одного из ученых попросить союзников поделиться результатами исследований Сталин раздраженно бросает: «Ничем они с нами делиться не станут. В то время как советские люди отдают свои жизни в борьбе с врагом, Черчилль торгуется из-за трех десятков «Харрикейнов»! А их «Харрикейны» – дрянь, наши летчики не любят эту машину».

В этой фразе есть четыре примечательных момента, характерных для подхода власти предержащей в СССР к ленд-лизовским поставкам. Во-первых, это противопоставление пролитой крови и экономической помощи, а по сути – циничное бравирование миллионами убитых на фронте, погибших по непосредственной вине советского руководства. Англичане с американцами тут совсем ни при чем. Лидеры этих стран предпочли в основном положить на алтарь общей победы материальные ценности, порой ради сохранения жизней соотечественников откровенно подставляя своих союзников, как это сделали, например, британцы по отношению к Франции в 1940 году. В России же, где простой человек никогда ни во что не ставился, всегда предпочитали расплачиваться кровью (вспомним крылатую фразу фельдмаршала Апраксина, произнесенную еще в XVIII веке: «Мужиков бабы еще нарожают, а за лошадей золотом плачено!»). И винить в этом кого-либо, кроме самих себя, нечего!

Второй характерный момент заключен в словах «Черчилль торгуется». То есть дело преподносится таким образом, что помощь от США и Великобритании вроде бы приходилось выбивать, преодолевая сопротивление Вашингтона и Лондона. Это абсолютно не соответствует действительности. В течение всей войны союзники стремились выполнить все запрошенные Советским Союзом поставки. Срыв их по срокам в подавляющем большинстве случаев был связан только с проблемами транспортировки.

Что же касается «торговли», то действительно, американцы и британцы порой возражали советским представителям, особенно когда их требования противоречили либо возможностям союзников, либо здравому смыслу. Так, в 1941 году некоторые недоразумения вызвала заявка на ежемесячную отправку в СССР 300 бомбардировщиков и 100 истребителей. Именно так, а не наоборот, несмотря на то, что Красная армия вела оборонительные бои в условиях господства авиации противника в воздухе. Кроме того, английские эксперты не могли понять, зачем русским дальние бомбардировщики, если радиуса действия этих машин не хватит даже для того, чтобы долететь до румынских нефтепромыслов, не говоря уже о территории Германии, по которой более успешно могут наносить удары королевские ВВС. Тот факт, что буквально на следующий день московские эмиссары легко согласились с данными аргументами, породил первые сомнения в обоснованности советских пожеланий.

Кстати сказать, поводы для подобных сомнений возникали постоянно. В 1944 году, например, разразился скандал в связи с советской заявкой на поставку дополнительно 50 дизелей для морских охотников. Она вызвала некоторое напряжение у американцев, так как этими двигателями оснащались десантные плашкоуты, необходимые для высадки в Нормандии. Вот почему один из офицеров военной миссии США в СССР посетил советские верфи, для которых ранее уже заказывались аналогичные дизели, и выяснил, что лишь три двигателя установлены на кораблях, а остальные 123… ржавеют за ненадобностью.

После этого американцы захотели изучить потребность СССР в алюминии, никеле, меди и спирте, которые также были включены в заявку на дополнительные поставки в 1944 году. Но нарком внешней торговли далеко не в дипломатичной форме отказал как в инспекции, так и в предоставлении требуемых материалов. Однако из других источников дотошливым янки стало известно об использовании, в частности, листов ленд-лизовского алюминия в качестве настилов на причалах и в товарных складах, о продаже Советским Союзом англо-американских грузов в третьи страны. Тут, как говорится, комментарии излишни.

Что же касается возможностей союзников, то они были небезграничны, особенно в начальный период войны. Так, 30 июня 1941 года на стол госсекретаря США легла первая советская заявка на скорейшую поставку 3000 бомбардировщиков, такого же количества истребителей, 20 тысяч зенитных пушек, 50 тысяч тонн толуола, оборудования для военных предприятий… Всего – на 1 миллиард 837 миллионов долларов! Основную часть этой суммы предполагалось оплатить в счет будущего пятилетнего льготного кредита, остальную – бартером. О распространении на СССР закона о ленд-лизе речь тогда еще не шла.

Советские запросы спровоцировали в Вашингтоне изрядное волнение. И немудрено: ведь для их выполнения пришлось бы нарушить обязательства перед Великобританией и другими странами, сорвать расписание поставок и спешно перепрофилировать предприятия на выпуск недостающей или отсутствующей продукции. Даже полностью изъяв из армии США зенитные орудия всех калибров, пожелание Москвы удалось бы удовлетворить лишь на треть! Ограниченным был и выпуск самолетов (в третьем квартале 1941 года в среднем 1700 в месяц), большая часть которых прямо с конвейера перебрасывалась на Британские острова. Для производства же затребованного советской стороной высокооктанового бензина понадобилось бы два-три года!

Третий момент заключался в высказывании: «Харрикейны» – дрянь», из которого вполне логично вытекал четвертый: «Наши летчики не любят эту машину». Оба этих момента имеет смысл рассматривать в комплексе. Слова «Харрикейны» – дрянь» следует понимать фактически как оценку всего ленд-лиза, то есть как утверждение, что нам везли одно старье, ненужное самим союзникам, а все новейшее и самое лучшее они оставляли себе. Насколько такое заявление справедливо, можно разобраться на примере тех же «Харрикейнов».

Да, безусловно, по состоянию на 1941 год эти истребители не считались самыми современными. Да, их тактико-технические характеристики были хуже, чем ТТХ «Спитфайров», но последних не хватало самим англичанам, а первых они могли поставить много и сделать это быстро. С другой стороны, идеальных самолетов, как, впрочем, и ничего другого, в мире не существует. «Харрикейн» по ряду показателей уступал советскому Як-1, но существенно превосходил И-15 и И-16, составлявшие львиную долю парка ВВС РККА в 1941 году и около 80 процентов машин истребительной авиации Северного фронта, куда в основном и поступали британские самолеты. Кроме того, все они были оснащены радиостанциями, а по качеству сборки и технической надежности на порядок превосходили советские истребители любого типа.

О том, насколько верно утверждение, что человек красит машину, а не машина человека, можно убедиться на примере 151-го крыла королевских ВВС, воевавшего на советском Севере. За два месяца пребывания в СССР погода позволила британским пилотам нормально летать лишь одну неделю. Но и за этот короткий промежуток времени они успели отлично показать себя и свои самолеты. Соотношение их потерь крыла и потерь противника составило 1:15.

Ну а вопрос любви или не любви вообще сугубо субъективный. Ясное дело, что «Харрикейн» при первом знакомстве приходился не слишком по душе нашим летчикам. Мало того, что вся информация в кабине на английском языке, которого не знал никто (в отличие от сегодняшних дней в 30-е годы наиболее изучаемым в СССР иностранным языком являлся немецкий), так еще и все единицы измерения не метрические – футы, мили, галлоны и т. д. Алгоритм размещения приборов также не соответствовал принятому на советских самолетах. Абсолютно иной была и вся система эксплуатационного обслуживания самолета.

Этот перечень можно продолжать почти до бесконечности. Пересаживаясь с И-16 на «Харрикейн» или с Т-26 на «Валентайн», наши летчики и танкисты испытывали морально-психологический шок от контакта с изделиями промышленности с более высоким уровнем технической культуры, чем отечественные предприятия. Похожее ощущение, хотя и в меньшей степени (все-таки другое время), испытал каждый наш шофер – профессионал или любитель, пересевший с российского автомобиля на иномарку. Однако шок быстро проходит, втягиваешься и уже не хочется опять управлять «детищем» нижегородского, тольяттинского и прочих родных заводов. Примерно то же самое происходило и во время войны: танкистов и летчиков, «распробовавших» ленд-лизовские машины, не особенно тянуло обратно на советские.

Необъективные рассказы

Казалось бы, подтверждение этого можно найти в воспоминаниях ветеранов. Но не тут-то было. Отыскать объективную оценку ленд-лизовской техники в мемуарной литературе, издававшейся в советское время, попросту невозможно. При этом слово давалось исключительно тем людям, которые сталкивались с импортными машинами случайно, на короткое время. Вот несколько типичных примеров.

Офицер-танкист Г. С. Шишкин: «Одно время пришли «Валентайны». Когда узнали, что американские танки к нам прибывают, все начали бегать к зампотеху с жалобами на танк – то одно барахлит, то другое, начали всякие поводы искать, чтобы пересесть на американский танк. Пришли они к нам... Ой, как посмотрели, что это за танк... Наши-то танки были грубо отделаны внутри, там и окалина, и от сварки могли наплывы сохраниться. А тут влезешь в него – мягкая кожа, золотыми буквами везде написано – «вход», «выход», «огонь». Но бензиновые моторы горят, как свечка. Гусеницы у «Валентайнов» были резино-металлические. Для парада они были хороши, а в условиях боя чуть-чуть крен, и она слетает. Володька Сомов, про которого я уже говорил, как-то взял кувалду, залез на танк, как врезал по броне, и кувалда вошла миллиметров на двадцать! Оказывается, как нам потом объясняли, у них вязкая броня. Снаряд ее пробивает, а осколков нет. Пушка слабенькая. Абсолютно были не приспособлены к этой войне. Потом пожгли эти танки, по-моему, умышленно. Подо мной такой танк сгорел… Нет, воевать на нем плохо. Садишься в него и уже боишься. Никакого сравнения с Т-34».

Характерный рассказ. Совершенно ясно, что под личиной «американского» танка «Валентайн» скрывался «Стюарт». Так что память подвела ветерана. И не только память, но и логика: сравнивать «Стюарт» с Т-34, мягко говоря, неправильно. Конечно «Стюарт» хуже, поскольку он легкий танк, а Т-34 – средний. Но ведь и Т-60 хуже, чем Т-34, и Т-70! Вот их-то и надо сравнивать с американским легким танком! Но судя по всему, на этих машинах Г. С. Шишкин не воевал. Весьма сомнительный эпизод с вмятинами на броне от ударов кувалды также оставим на его совести. Броня есть броня, и понятие «вязкая» отнюдь не означает, что она проминается от ударов кувалды. Скорее всего это не что иное, как солдатская байка, сознательно направленная на принижение боевых качеств иностранной техники.

Не сходятся концы с концами и у А. С. Бурцева, который ознакомился с ленд-лизовской техникой в 1-м Саратовском танковом училище: «Практику вождения и тактику проходили на Т-26 и БТ-7, а стреляли из танков, на которых обучались. Сначала из «Матильд» и «Валентайнов», а потом из Т-34. Честно говоря, мы боялись, что нас могут выпустить на иностранных танках: «Матильда», «Валентайн», «Шерман» – это гробы. Правда, броня у них была вязкая и не давала осколков, зато механик-водитель сидел отдельно, и если ты башню повернул, а в это время тебя подбили, то водитель уже никогда из танка не выберется. Наши танки самые лучшие. Т-34 – замечательный танк».

Такое ощущение, что инструкцию о том, что необходимо говорить о ленд-лизовских машинах, оба фронтовика получали в одном кабинете. Можно подумать, что из наших машин механики-водители выскакивали легко и просто. Особенно из ИС-2, у которого водительский люк вообще отсутствовал!

Претензии Бурцева к английским машинам вызывают недоумение, так как конструкция люков позволяла механикам-водителям покинуть их при любом положении башни. Лишь только у «Шермана», в том случае если ствол орудия находится над люком водителя, открыть его невозможно. Однако делать на этом основании вывод, что импортные машины – «гробы», а «наши танки самые лучшие», несколько скоропалительно. В точно таком же положении мог оказаться и механик-водитель КВ, да и как-то не приходилось слышать, что на Т-34 механики-водители благодаря конструкции своего люка погибали реже остальных членов экипажа. Кстати сказать, на большинстве отечественных послевоенных танков при расположении ствола пушки над люком механика-водителя последнему не удастся оставить машину. Правда, несмотря на это, их тоже считают лучшими в мире.

Столь же пренебрежительное отношение к иностранной технике демонстрирует в своих воспоминаниях и Маршал Советского Союза И. И. Якубовский: «Свои боевые машины мы придирчиво сравнивали с поступившими к нам на вооружение несколькими образцами американских и английских танков. Сравнение было явно в нашу пользу. Комфортабельный «Шерман» был менее маневрен и слабее в огне, имел тонкую броню. «Черчилль» грешил тем же, кроме того, имел гусеницы, на которых с большим трудом можно было преодолевать даже небольшие подъемы и спуски.

По моему предложению ремонтники наклепали на гусеницы «Черчилля» шипы. Громоздкая машина несколько улучшила свою проходимость. А сам факт ее легкой модернизации получил широкую огласку в 65-й армии. Командарм П. И. Батов нередко шутливо замечал при обращении ко мне: дескать, как это ты умудрился нашего союзника «Черчилля» подковать».

Нужно отметить, что факт подковывания «Черчилля» фигурирует во многих воспоминаниях, при этом каждый приписывает пальму первенства себе. Что касается «тонкой» брони, то как всем известно (кроме маршала, очевидно): до появления «Королевского тигра» самым толстобронным танком Второй мировой был… «Черчилль».

Как видим, тональность всех этих воспоминаний одинаковая, что и немудрено. Все эти танкисты эксплуатировали ленд-лизовскую технику эпизодически или, как И. И. Якубовский, знали о ней понаслышке. В 91-й отдельной танковой бригаде, вверенной будущему главнокомандующему Объединенными вооруженными силами государств Варшавского договора, никаких «Черчиллей» и в помине не было, так что где и кого он «подковывал» – вопрос открытый.

Совсем иной тон у ветеранов, подолгу воевавших на импортных машинах. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться, например, с воспоминаниями Д. Ф. Лозы или А. И. Покрышкина.

В этой связи небезынтересно привести и точку зрения Г. К. Жукова, высказанную во время одной из бесед с писателем К. М. Симоновым, состоявшихся в 60-х годах: «Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжелом положении без американских порохов, мы не смогли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских «Студебеккеров» нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок.

То есть то развитие военной промышленности, которое осуществлялось в ходе войны, и переход ее на военные рельсы были связаны не только с нашими собственными военно-промышленными ресурсами, имевшимися к началу войны, но и с этими поставками».

А вот что говорил о поставках по ленд-лизу А. И. Микоян: «Теперь легко говорить, что ленд-лиз ничего не значил. Он перестал иметь большое значение много позднее. Но осенью 1941 года мы все потеряли и если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие, теплые вещи для армии и другое снабжение, еще вопрос, как обернулось бы дело».

Так кто же прав? Какими же они были в действительности – ленд-лизовские танки? Каковы были роль и значение ленд-лизовских поставок в годы Великой Отечественной войны и могли ли мы обойтись без них? Об этом пойдет речь в следующих статьях.