Евгений Анисимов. «Генерал Багратион. Жизнь и война». М., «Молодая гвардия», 2012, 822 стр.

Это первая действительно основательная, фундаментальная биография князя Петра Ивановича Багратиона, героя наполеоновских войн и особенно войны 1812 года, без сомнения, самого знаменитого военачальника-грузина в российской ратной летописи.

Автор данного труда – известный историк-петербуржец Евгений Анисимов, специалист по XVIII столетию, скрупулезно исследует родословную полководца, показывая те «белые пятна», которые не удалось устранить до сих пор.

Один из лучших учеников Суворова

Его дед – Александр (Исаак-бег) был внебрачным сыном картлийского царя Иессе и в 1759 году выехал в Россию, где служил подполковником в русских войсках. Отец Петра Багратиона – Иван перебрался в Российскую империю из Персии несколько позже и поселился в Кизлярской крепости.

Но вот когда и где появился на свет Петр Иванович, по сей день остается загадкой. Традиционно считалось: он родился в Кизляре в 1769 году. Однако, как показано в книге Анисимова, изыскания З. Цинцадзе и А. Микаберидзе позволяют утверждать, что наиболее вероятное время рождения будущего генерала от инфантерии –1765 год, причем произошло это не в Кизляре, а на грузинской территории, входившей тогда в состав Персидской державы. Такой вывод следует из петиции Ивана Багратиона российскому правительству. Там сказано, что он со всей семьей прибыл в Кизляр в декабре 1766 года, а до этого оставался в Грузии с женой и детьми, и из формулярного списка 6-го егерского полка, собственноручно заполненного Петром Багратионом в 1800 году, в котором он называет свой возраст – 35 лет, что однозначно указывает на 1765-й как год рождения. Кстати, как звали мать Багратиона и кем она была, мы тоже не знаем до сих пор.

Анисимов главное внимание уделяет ратным подвигам Багратиона, который справедливо считается наряду с Кутузовым лучшим учеником Суворова. Впервые они встретились в Польше в 1794 году при подавлении восстания Костюшко. А дебютировал Багратион в Русско-турецкой войне 1787–1792 годов, где в 1788-м отличился при взятии Очакова. Особенно Суворов и Багратион сблизились в ходе Итальянского и Швейцарского походов, в которых Багратион, уже произведенный в генерал-майоры, командовал авангардом или арьергардом в зависимости от того, наступали русские и австрийские войска или отступали. Он прославился во многих сражениях. Суворов высоко ценил талант Багратиона, его хладнокровие в самых трудных положениях.

До конца жизни Петр Иванович считался настоящим мастером арьергардных боев. Непревзойденным шедевром считается Шенграбенское сражение, когда с шеститысячным отрядом Багратион сумел сдержать в три-четыре раза превосходившие его по численности французские силы во главе с маршалом Мюратом и тем самым обеспечить соединение армий Кутузова и Буксгевдена в Ольмюце накануне несчастной для русских и австрийцев Аустерлицкой битвы. Здесь Багратион также действовал выше всяких похвал, в поражении не был повинен и сделал все, чтобы обеспечить более или менее благополучное отступление разбитых Наполеоном русско-австрийских войск.

Главным виновником разгрома Анисимов справедливо считает императора Александра I, которому очень захотелось сразиться с Бонапартом, да еще доверившись сомнительной диспозиции австрийского генерала Франца фон Вейротера. Вместе с тем в книге убедительно опровергается версия о том, будто Вейротер был французским шпионом. Впрочем, Анисимов не снимает вины за Аустерлиц и с Кутузова. Во-первых, он не проявил достаточно настойчивости в том, чтобы убедить царя в пагубности намерения дать сражение. Во-вторых, вел себя удивительно пассивно на поле битвы и практически не пытался переломить неблагоприятный для союзников ход событий или по крайней мере уменьшить масштаб тяжкого поражения.

В издании также отмечается пассивность фельдмаршала и во время Бородинской битвы, когда русскими войсками фактически руководил не он, а Барклай-де-Толли. Михаил Илларионович, безусловно, являлся выдающимся стратегом, но вот как тактик, по крайней мере на старости лет, был слабоват, побеждая в серьезных сражениях только турок. Как показано в труде, Багратион его в этом отношении превосходил. Другое дело, что в отличие от Барклая-де-Толли и Кутузова Петра Ивановича нельзя чтить как замечательного стратега, поскольку он считал, констатирует Евгений Анисимов, что русские войска всегда должны наступать.

Гибель по собственной вине

Князь не любил и не очень хорошо умел долго отступать и маневрировать, уклоняясь от боя. Тут сказывался горячий грузинский нрав. Он во многом и погубил Багратиона, когда после тяжелого ранения при Бородине он отказался слушать рекомендации врачей, что и привело к его смерти. В книге убедительно доказано, что рана генерала (раздробление осколком чугунного ядра в щиколотке большеберцовой кости левой ноги) отнюдь не была смертельной даже с учетом возможностей медицины той поры. Если бы рану сразу соответствующим образом обработали (это начал было делать лейб-медик Яков Виллие, но почему-то не довел работу до конца), Багратион не только бы не умер, но и сохранил ногу, а потом имел бы все шансы отличиться в Заграничных походах и заслужить чин фельдмаршала и другие высокие награды. Всего-то и требовалось – очистить рану от осколков кости и попавшей туда материи, а также вынуть чугунный осколок.

Правда, в ту безнаркозную эпоху, когда анестезией служили только водка и спирт, принимаемые внутрь, эта процедура была весьма болезненна. Но если бы врачи объяснили Петру Ивановичу, что речь идет о жизни и смерти, он бы наверняка стал сговорчивее. Но даже потом, когда процесс воспаления зашел далеко, Багратиона вполне могли бы спасти посредством ампутации, однако врачам опять не удалось убедить в ее необходимости. Беда в том, что гнева своего высокопоставленного пациента, не понимавшего всей серьезности положения, доктора боялись больше, чем его смерти. Они не рискнули повторно обратиться к Виллие, который, как кажется, один являлся для генерала достаточным авторитетом.

Анисимов почему-то полагает, что причина еще и в том, что Багратион никогда не болел и не был прежде ранен, хотя сам же упоминает до этого ранение в правую ногу в 1799 году в Италии в сражении при Лекко и картечную рану в Швейцарском походе.

Автор показывает, что Петр Иванович не чуждался придворных интриг. Недаром Ермолов писал, что «ума тонкого и гибкого, он сделал при дворе сильные связи». Карьерному росту Багратиона, помимо несомненных военных заслуг, способствовал и роман с сестрой императора – великой княжной Екатериной Павловной, имевшей большое влияние на венценосного брата.

Евгений Анисимов предполагает: опала Багратиона в 1810–1811 годах, после снятия с поста командующего Молдавской армией, объясняется тем, что Александр был недоволен решением военачальника отвести войска наперекор воле царя на левый берег Дуная. Однако нельзя исключать, что Петр Иванович попал в немилость из-за охлаждения отношений с сестрой императора, поскольку, как пишет Анисимов, его преемнику в Молдавии генералу Николаю Каменскому точно такое же отступление за Дунай в вину поставлено не было и он получил повышение по службе.

Очевидные огрехи

Замечу, однако, что к работе о Багратионе есть ряд серьезных претензий. Так, описывая подготовку Суворова к штурму варшавского предместья Праги, автор цитирует приказ Александра Васильевича, предписывающий среди прочего «в дома не забегать, неприятеля, просящего пощады, щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать». Однако Анисимов ни слова не говорит о том, что суворовские чудо-богатыри не только знатно пограбили Прагу, но и убили до 20 тысяч мирных жителей, главным образом евреев.

В книге неоднократно приводятся донесения Багратиона, Суворова и иных русских военачальников. Путем сопоставления с другими источниками автор дает понять, что эти донесения значительно преувеличивают русские успехи и потери неприятеля и, наоборот, существенно преуменьшают урон и неудачи русских войск. Но критикует за такие победные рапорты только французских маршалов да весьма нелюбимого им русского немца, ганноверского барона генерала Леонтия Беннигсена. Подобная избирательность превращает труд из научного исследования в публицистическое произведение. Для исторической же науки было бы интересно сопоставить отчеты различных армий и эпох с точки зрения их соответствия реальности.

Беннигсену Анисимов также ставит в вину отсутствие заботы о своих солдатах, не приводя доказательств этому, и плохое знание русского языка. Интересно, а на каком языке немец-барон разговаривал с грузинским князем Владимиром Яшвилем в ночь убийства Павла I, в котором они оба участвовали? Подозреваю, что автор не может простить генералу гибель императора, к которому питает определенную симпатию.

Между тем Беннигсен был удостоен высоких российских наград, в том числе и самого уважаемого в военной среде ордена Святого Георгия 1-й степени (Анисимов признает, что «вышаркать на дворцовом паркете Георгия было невозможно»), первым из европейских полководцев не уступил Наполеону под Прейсиш-Эйлау, на Бородинском поле вовремя отданными распоряжениями не допустил обхода 2-й армии Багратиона корпусом Понятовского, а потом отличился под Тарутином и в Заграничных походах. Отношение к этому военачальнику тем более удивительно, что немецким и вообще иностранным генералам на русской службе в книге дается в целом восторженная характеристика: «Француза-эмигранта Карла Осиповича Ламберта считали одним из лучших русских генералов», «Помянем и героических лифляндцев» и т. д.

О пожаре Москвы в отличие от многих других авторов трудов о 1812 годе Анисимов не только рассказывает, но и признает его значение для краха армии Наполеона, соглашаясь со словами губернатора Первопрестольной Федора Ростопчина: «Неприятель, войдя в Москву, нашел в ней голод, оставляя – свое уничтожение». Именно Ростопчин, по мнению автора, виновник пожара, однако действия графа он считает лишь проявлением тщеславия и желания стать русским Геростратом. Более того, Анисимов обвиняет Ростопчина в намерении предать огню вторую столицу России еще до прохода через нее отступающих русских войск, что грозило им гибелью.

Но Ростопчин – один из умнейших людей своего времени, имел достаточный военный опыт, чтобы понимать: в Москве надо разжигать пожары уже после вступления в город французов. Для этой цели он и оставил в нем команды поджигателей, а Барклай-де-Толли вывез из Белокаменной все средства пожаротушения.

В библиографии почти из 400 названий иноязычных только семь книг, написанных на французском. Но в постраничных сносках никаких ссылок на них нет, что заставляет заподозрить: добавлены они в перечень источников просто для солидности. Хотя довольно трудно изучать историю наполеоновских войн, в которых так активно участвовал Багратион, без привлечения массы исследований не только на французском, но и на немецком и английском языках.