И все же 2 мая 1935 г. Франко-советский договор о взаимопомощи был подписан несмотря на то, что еще за неделю до того 2е разведывательное бюро Генерального штаба доносило Гамелену:

«Русская военная сила может рассматриваться лишь как дополнительная поддержка, эффективность которой будет зависеть от позиции Польши. Способность ее повлиять на ход событий с первых дней войны, не считая авиацию, сомнительна. Таким образом, мы больше потеряем, чем получим, заключив союз с таким сомнительным партнером, который способен увлечь нас в авантюру и бросить. Учитывая сказанное, такой союз мало желателен.6»

Непростыми были в тот момент и англо-французские отношения. Тогда как между Англией и Италией возникли серьезные противоречия в связи с агрессией последней в Эфиопии, Франция все еще продолжала видеть в Италии вероятного союзника, несмотря на заключенный 1 января 1936 г. Итало-германский пакт. Ввод германских войск в том же 1936 г. в демилитаризованную Рейнскую зону был прямым ударом по интересам Франции, но Англия отказалась от участия в совместных ответных действиях, соглашаясь выступить против Германии лишь в случае открытого нападения ее на Францию или Бельгию.

Однако именно в связи с кризисом в Рейнской зоне возник вопрос о необходимости англо-французских переговоров на уровне Генеральных штабов. Инициатива принадлежала французской стороне: вопрос поднял премьер министр Фланден на неофициальной встрече глав делегаций стран — участниц Локарнского договора 12 марта 1936 г. Но британское правительство по-прежнему стремилось не выходить из рамок Локарнских соглашений. Исходя из этих соображений, возможность штабных переговоров была обставлена рядом таких условий, которые в конечном счете сводили французское предложение на нет.

Будучи убежденным, что в обстановке острого международного кризиса переговоры между Генеральными штабами чреваты новыми осложнениями, британское руководство стремилось снизить их значение, ограничив статус их уровнем военных атташе. В качестве довода к такому решению выдвигалось опасение раскрытия военных планов. В целом же британская политика была направлена на удержание Франции от «резких движений», прежде всего от открытия военных действий, в которые могла быть втянута Англия. Британские начальники штабов формулировали это положение следующим образом: