Когда в 90-е годы с одобрения Запада Россия уничтожала свои стратегические арсеналы, ее, как ни странно, не начали больше уважать. Более того, с мнением Москвы на переговорах постепенно перестали считаться. Это говорит о том, что в мире по-прежнему больше прислушиваются к голосу сильных. Сегодня, когда наша страна поднимается с колен, становится все более самостоятельной, заявляя о независимой политике, партнеры РФ вынуждены считаться с российской точкой зрения, хотя еще далеко не во всех вопросах, в том числе сохранения стратегической стабильности и противоракетной обороны. Об этом корреспонденту «ВПК» и журналистам других центральных российских СМИ рассказал заместитель министра обороны по военно-техническому сотрудничеству Анатолий Антонов.

В интересах ОДКБ и СНГ

Укреплять безопасность, как известно, можно благодаря наращиванию вооружений или их сокращению и вместе с тем поддержанию при этом стратегической стабильности на более низком уровне, как это было достигнуто с США. Пример тому – новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ).

Однако главный акцент в 2011-м нами был сделан на взаимодействии со странами ОДКБ и СНГ. Работа в этом направлении шла очень плотно, энергично. И на нее, что называется, были завязаны все органы военного управления. Если сравнивать мою работу (до моего назначения год назад в Минобороны РФ) в Министерстве иностранных дел, то 90 процентов рабочего времени там отводил НАТО и США. Здесь же наоборот – большая его часть посвящается проблематике ОДКБ и СНГ. А это отношения с Украиной, Белоруссией, Казахстаном, другими странами. Мы имеем наши военные базы в ряде государств и главная задача для нас – не допустить появления новых ракетно-ядерных угроз по периметру границ Российской Федерации.

Чего хотим достичь в рамках ОДКБ? Чтобы каждое входящее в него государство было сильным, крепким. Министр обороны сам проводит немало времени в контактах и рабочих встречах с руководителями военных ведомств этих стран, лично участвует в решении многих проблем. А они, не скрою, есть. Но последовательно решаются.

В 2011 году прошел целый ряд учений, заключено несколько важных соглашений, которые строятся на взаимовыгодной, взаимоуважительной основе. На юге они затрагивают и наши отношения с Китаем, Индией – двумя великими странами, с которыми мы успешно развиваем военное сотрудничество, взаимодействие по линии вооруженных сил, ВТС. Будем делать это и в наступившем, 2012-м.

А вообще примерно с 70 странами у нас заключены конкретные программы взаимодействия. За минувший год мы провели полезный анализ правовой базы, взаимоотношений с зарубежными партнерами и обнаружили, что некоторые соглашения в военной области несколько устарели. Взять соглашения 90-х годов. Жизнь идет, появляются новые задачи и проблемы, а документы старые. Поэтому мы будем пытаться внести в них свежие элементы, отражающие новую ситуацию в отношении тех или иных государств. И потом, естественно, инкорпорировать в новые правовые акты.

Например Республика Таджикистан. Сейчас мы думаем, как усилить мощь и возможности находящейся там нашей военной базы, завершить переговоры о продлении российского военного присутствия в этой стране. Это необходимо для того, чтобы с друзьями из РТ вместе реагировать на новые вызовы и угрозы.

С Азербайджаном обсуждается вопрос о продлении аренды Габалинской РЛС. Очень интенсивно развивается сотрудничество с Украиной, есть много проектов, чему способствуют великолепные личные взаимоотношения министров обороны двух стран. Но первый и важнейший вопрос – о помощи российскому Черноморскому флоту, который должен иметь все возможности спокойно заниматься своим делом: защищать южные рубежи нашей Родины.

Сотрудничество с НАТО

Оно осуществляется динамично, хотя и непросто, противоречиво. За 2011 год достигнуты серьезные подвижки в многосторонних связях. Мы развиваем их как в рамках Совета Россия – НАТО, так и на двусторонней основе. То есть сотрудничество довольно многогранное. Достаточно назвать такой элемент, как совместные учения.

Прогресс есть в тыловом обеспечении, военной медицине, решении вопросов совместимости вооруженных сил и ВВТ. Но имеются и проблемы. В первую очередь они связаны с противоракетной обороной. Разумеется, с заявлением президента РФ от 23 ноября по данной ситуации Брюссель знаком. Но, к сожалению, ситуация никак не меняется. Наши коллеги из НАТО пока не готовы учитывать российские озабоченности. Наша страна требует юридически обязывающие гарантии неприменения систем ПРО против Российской Федерации. Но их не дают. Почему?

Если, как в известном фильме, им это ничего не стоит, то какие проблемы положить на бумагу и договориться. Казалось бы, ситуация очень простая. Но в конгрессе США есть достаточно большое число законодателей, которые считают, что американская ПРО должна использоваться против российских стратегических ядерных сил. Если так, то и Россия на это должна дать понятные, прозрачные ответы, принимать соответствующие решения.

Более того. В заявлении президента Дмитрия Медведева очень четко было сказано о взаимозависимости СНВ и стратегических оборонительных вооружений. Чем мощнее оборонительные системы, тем больше необходимо стратегических наступательных вооружений для их прорыва. Особенно когда системы ПРО создаются у наших границ. Мало того, что ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия) испытывает новые вызовы и потрясения (Северная Корея, Иран), так нам еще дополнительно создают угрозы, на которые вынуждены реагировать.

Хотел бы подчеркнуть: речь не о гонке вооружений. Никто ее не собирается начинать. Речь – о серьезном предупреждении нашим американским и натовским партнерам, чтобы они не сталкивали ситуацию в пропасть, откуда подняться уже нельзя.

Нужен ли нам ДОВСЕ?

Трудно идут переговоры в Вене и по контролю над обычными вооруженными силами в Европе. Вы знаете, несколько лет назад Россия прекратила выполнение обязательств по старому договору – ДОВСЕ. Напомню, он отражал противостояние Организации Варшавского договора и НАТО в прежней их конфигурации. Но ОВД давно нет, а Североатлантический альянс существует. Большая часть стран, входивших в ОВД, стала членами НАТО. Парадокс заключается в том, что от нас требуют выполнения прежних ограничений, которые существовали в начале 90-х.

Нам везде говорят: мы друзья и партнеры, давайте вместе бороться против новых вызовов и угроз. Однако, с другой стороны, на нас смотрят через орудийный прицел.

Хочу высказать важную мысль. Западные страны должны в конце концов определиться в отношении России. Россия является объектом международных договоренностей или субъектом? Мысль простая, но включает в себя много смысла. Все соглашения разрабатываются для того, чтобы контролировать и сдерживать Россию, или Россия – равноправный и полноправный участник этих соглашений?

Мы должны стать, вновь подчеркну, субъектом всех переговоров и договоренностей. Например, нас до сих пор не допускают в так называемую Австралийскую группу, осуществляющую контроль за экспортом товаров и технологий двойного назначения. Все, что делает Россия в области химии, биологии, находится под пристальным вниманием со стороны западноевропейских стран НАТО. Я как человек, который 20 лет занимается проблемами нераспространения, глубоко убежден: для Российской Федерации не должно быть никаких закрытых ниш, международных механизмов, где решаются проблемы стратегической стабильности. Невозможно сегодня игнорировать мнение России, забыть о ее существовании. Это большая опасность, когда кто-то где-то пытается сделать объектом каких-то договоренностей именно Россию вопреки тому огромному вкладу, который она внесла, вносит и будет вносить в решение проблем нераспространения ОМП.

За 20 лет многое изменилось. Появились новые виды оружия, например беспилотники, которые успешно решают проблемы в различных регионах мира. Должны ли они учитываться в новых договоренностях? О каких еще сокращениях ВВТ должна договариваться Россия, которая уже настолько сократила свои Вооруженные Силы, что дальше вроде бы некуда.

Мы исходим из того, что все договоренности в области контроля над вооружениями и разоружения обязательно должны быть юридически обязывающими. Стать законом для подписавших их государств, не зависеть от того, кто находится, скажем, в Белом доме. Сегодня там Барак Обама. Но пройдет какое-то время и будет новый президент, который скажет: он никак не связан с этими договоренностями. Поэтому самым лучшим результатом станет юридически обязывающий документ. Готовы ли к этому США?

ПРО. Проблемы

У нас разговор по проблеме противоракетной обороны идет по многим трекам. Самый главный, конечно, – на уровне президентов. Есть соответствующие треки и по линии министра обороны, министра иностранных дел. Начальник Генерального штаба генерал армии Николай Макаров также занимается этой проблемой и на встречах с коллегами поднимает ее, пытаясь привлечь внимание к возможным последствиям для стратегической стабильности, если американцы продолжат реализовывать свои планы по созданию ПРО. Что касается экспертов, то первый политический трек осуществляется по линии Министерства иностранных дел. Такого рода консультации будут и дальше. Очередные могут состояться в марте.

На саммите Североатлантического альянса в Лиссабоне, в котором принял участие наш президент, стороны договорились об организации совместных российско-натовских учений по противоракетной обороне. Инициатива их проведения принадлежит Германии, и на сегодня многие подготовительные вопросы решены. Учения должны состояться весной 2012 года. Что мы хотим от них?

В 90-е наблюдались сотрудничество и взаимодействие в сфере ПРО. Потом этот баланс нарушился. Мы хотим вместе с нашими коллегами взвесить и оценить все возможные варианты построения систем противоракетной обороны. Есть американский вариант, но есть и российский. Пусть эти модели будут заложены в мощные компьютеры и просчитаны.

Но некоторые коллеги из НАТО, судя по всему, хотят использовать предстоящие учения просто как ширму: мол, все идет замечательно во взаимоотношениях НАТО, США и России в этом вопросе. Но может оказаться так, что за ширмой, к моему величайшему сожалению, целенаправленно реализуется американский план создания антироссийского сегмента ПРО.

Все эти проблемы требуют решения. Вот почему я воздержался бы от утверждения, что сегодня все хорошо. А что будет дальше – покажет время.