Несколько десятков лет Норвегия и Россия вели спор о разграничении вод в Баренцевом море. Уладить разногласия вроде бы удалось в 2010 году, когда был подписан договор между двумя странами. Однако грядущие политические и экономические последствия этого соглашения вызывали неоднозначные оценки в экспертных кругах РФ еще до его ратификации. Реальное положение дел только подтвердило высказывавшиеся опасения.

В целом отношения между Россией и Норвегией по спорным вопросам регулировались заключенным в 1920 году на Парижской мирной конференции Договором о Шпицбергене, согласно которому архипелаг и воды вокруг него оставались открытыми для экономической деятельности всех государств, подписавших документ. В 1926 году Советский Союз вслед за Канадой постановлением ЦИК СССР объявил о секторальном принципе разделения Арктики (в той ее части, о которой идет речь в статье, разделительная линия прошла по меридиану от сухопутной советско-норвежской границы к Северному полюсу).

Официальный Осло всегда оспаривал правовой статус Шпицбергена и прилегающей морской акватории. Но претензии скандинавского королевства к нашей стране приобрели особенно настойчивый характер в связи с разработкой Норвегией арктических нефтяных месторождений и ее стремлением контролировать наиболее богатые рыбой морские пространства.

«Примерно поровну»

Начало устранению давних проблем было положено на встрече президента России Д. Медведева и премьер-министра Норвегии Й. Столтенберга 27 апреля 2010 года. Спорный участок Баренцева моря, наиболее богатый рыбой и нефтегазовыми ресурсами, решили поделить «примерно поровну». Юридически этот компромисс закрепили в российско-норвежском договоре от 15 сентября 2010-го.

Переговоры, связанные с подготовкой документа, не пользовались вниманием российской прессы и общественности и по существу проходили «за кулисами». А сразу после подписания соглашения и многие СМИ, и официальные лица РФ особо подчеркивали его положительные стороны. Отмечалось, что он не только создает благоприятные правовые гарантии для освоения нефтегазовых ресурсов арктического континентального шельфа, но и открывает новые возможности для кооперации с норвежцами в разведке и добыче углеводородов в сопредельных частях бывшего спорного района. Последнее особенно выгодно России, не имеющей столь развитых технологий бурения на глубине, как Норвегия.

Договор предусматривает, в частности, что каждое месторождение, пересекаемое линией разграничения, может эксплуатироваться только совместно и как единое целое. Такой подход позволит заблаговременно и эффективно снимать возможные разногласия по вопросу распределения углеводородных ресурсов.

Представители российского МИДа и эксперты – сторонники соглашения также утверждали, что оно выводит на новый этап двустороннее сотрудничество в области рыболовства. Установление четких границ зон юрисдикции России и Норвегии обеспечивает ясные и понятные правовые условия вылова рыбы, объективно сужает вероятность конфликтных ситуаций в промысле. А такие ситуации возникали неоднократно и приводили к аресту российских рыболовных судов норвежцами.

Неоправданные уступки

Однако в России немало экспертов остались недовольны условиями соглашения, и для этого есть серьезные правовые, политические и экономические основания. Российская делегация, по мнению несогласных, на переговорах с Норвегией пошла на неоправданные уступки. Это касается прежде всего проведения разграничительной линии. Принцип равноудаленности в южной части района разграничения вполне оправдан, так как равностоящая линия отсчитывается от материковых побережий Норвегии и России. Но в центральной и северной частях моря это не так. Здесь Норвегия настояла на том, что меридианная линия должна отсчитываться от побережья архипелага Шпицберген со стороны Норвегии и от Земли Франца-Иосифа со стороны России, что прямо противоречит Договору о Шпицбергене 1920 года.

Как утверждает заслуженный юрист РФ Г. М. Мелков, «здесь есть только одна граница – восточная граница района действия Договора о Шпицбергене 1920 года. Внутри этой границы у Норвегии и России равные права на экономическую деятельность – и на суше Шпицбергена, и в территориальных водах Шпицбергена. Эта граница проходит по меридиану восточнее того, который обозначен в постановлении Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года».

Согласно настоянию Норвегии разграничительная линия была проведена значительно восточнее – от 20 до 60 морских миль. В российско-норвежском договоре не упомянуто постановление ЦИК СССР от 15 апреля 1926 года о границе, идущей по меридиану к Северному полюсу. А ведь согласно Конституции России международные договоры перекрывают действие внутреннего законодательства, если они входят в противоречие. Нет и упоминания о Договоре о Шпицбергене 1920 года, что создает для Норвегии возможности для его толкования как утратившего силу.

В итоге после ратификации российско-норвежского договора от 15 сентября 2010-го Норвегия приобрела права на шельф восточнее Шпицбергена, которых у нее нет по Договору о Шпицбергене 1920 года, а Россия понесла ничем не обоснованные потери. Фактически Москва признала суверенитет Осло над шельфом западнее новой разграничительной линии.

Эксперты предупреждали

Российские эксперты предупреждали, что «следующим шагом Норвегии будет полный отказ от всех обязательств по договору 1920 года. А это в свою очередь нанесет не только огромный экономический ущерб России, но большой политический ущерб, так как может вызвать целую цепочку притязаний к России».

Первыми с проблемой столкнулись наши рыбаки. По договору под контролем Норвегии оказались наиболее богатые рыбой акватории. В открытом письме российских рыбопромышленников президенту РФ говорилось, что «игнорирование… важнейших положений и интересов отечественного рыболовства в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане при разграничении морских пространств не только повлечет потери в вылове не менее 50–60 процентов, но и вызовет значительные социально-экономические потрясения прибрежного населения этого района России».

Реальное применение Норвегией положений договора означает вытеснение российских рыбаков из района Шпицбергена как отходящего под юрисдикцию королевства. Любая экономическая и рыбопромысловая деятельность России в море вокруг Шпицбергена отныне становится возможной только при согласии Осло и с соблюдением национальных норм Норвегии по регулированию рыболовства. И действительно, 28 сентября 2011 года норвежская береговая охрана задержала в районе архипелага российский рыболовецкий траулер «Сапфир-2». Несмотря на протест МИДа России, судно было принудительно отбуксировано в порт Тромсё, а капитан и судовладелец оштрафованы на 80 тысяч долларов. Здесь налицо демонстративное нарушение Договора о Шпицбергене с опорой на положения соглашения 2010 года о разграничении морских пространств.

Договор 2010 года фактически закрепил право Норвегии на «рыбоохранную зону» у Шпицбергена, что оборачивается для российских рыбопромышленников ежегодными потерями в 15–20 миллиардов рублей.

Ресурсы, которых мы лишились

Другое негативное следствие российско-норвежского договора 2010 года связано с перспективами совместной добычи углеводородов. Теперь у Норвегии есть основания активизировать усилия в обретенной акватории Баренцева моря, потому что другие ее месторождения истощаются. А вот интерес к российскому Штокмановскому проекту может угаснуть, поскольку тянуть оттуда трубопроводы гораздо сложнее и дальше. В то же время Россия не сможет на равных вести добычу в смежных с Норвегией месторождениях, поскольку не обладает необходимыми технологиями. Получается, у норвежцев имеются причины свернуть фактическую работу в Штокмановском проекте и продиктовать РФ выгодные для себя условия в бывшем спорном районе. В начале 2011-го ввод в эксплуатацию месторождения отодвинут на три года норвежской компанией «Статойл», которая требует льгот от российского правительства и заявляет, что проект стал нерентабельным.

Еще одно следствие договора 2010 года связано с пребыванием россиян на Шпицбергене, где и без того сложилась непростая ситуация. Норвегия в нарушение положений о Парижском договоре о Шпицбергене продолжает создавать помехи международной хозяйственной деятельности и на самом архипелаге, и на его шельфе. Согласно этому документу за Норвегией признается суверенитет над архипелагом на тех условиях, что остальные участники договора и присоединившиеся к нему государства имеют право на разработку ресурсов Шпицбергена и его территориальных вод (статья 1). Отсюда следует, что признание этих прав распространяется также на континентальный шельф и исключительную экономическую зону Шпицбергена. Парижский договор не является частью внутреннего норвежского законодательства, что означает: Норвегия не вправе изменить документ без согласия всех его участников, а внутреннее норвежское законодательство не может противоречить закрепленному международно-правовому статусу Шпицбергена.

Однако ряд норвежских законов по сути дела устанавливает такой правовой режим, по которому на шельфе архипелага объявлен суверенитет, как на сухопутной территории самой Норвегии.

Это было сделано для того, чтобы не допустить предусмотренный Парижским договором льготный экспортный режим для международных субъектов хозяйственной деятельности в случае, если на шельфе архипелага начнется добыча нефти и газа. Внутреннее налоговое законодательство Норвегии предусматривает выплату компаниями 78 процентов от доходов, получаемых при разработке месторождений континентального шельфа этой страны, а по Парижскому договору экспортная пошлина на Шпицбергене не должна превышать одного процента от максимальной стоимости вывозимых полезных ископаемых в пределах 100 тысяч тонн, а свыше этого количества – идти в понижающемся соотношении. В случае начала добычи полезных ископаемых на шельфе Осло не хотелось бы лишаться существенных налоговых поступлений от хозяйственной деятельности иностранных компаний.

Вправе пересмотреть, но…

Российско-норвежский договор 2010-го фактически закрепил правовую позицию Норвегии по отказу от соблюдения норм Парижского договора. Это обеспечивает Осло выгодные позиции, если Москва обратится в Международный суд. Уступчивость России подтолкнет и другие государства к предъявлению ей территориальных претензий. Настойчивость Японии по поводу передачи ей двух Курильских островов заметно возросла как раз на фоне подписания соглашения о разграничении пространств Баренцева моря.

Какой же напрашивается вывод? Поскольку Норвегия уже не раз нарушала нормы Парижского договора, то Россия и другие его участники вправе поставить под сомнение действенность документа в связи с изменившимися обстоятельствами и пересмотреть его. В частности, в 1920 году не было понятия шельфа, чем позже и воспользовалась Норвегия в толковании соглашения. Она приписывает себе права на шельф, вырывая упоминание о своих суверенных правах над Шпицбергеном из полного контекста договора. Можно попытаться обновить документ вместе со всеми участниками согласно новым условиям.

Но едва ли Россию поддержат подписанты Парижского договора, поскольку на ее долю и так приходится наибольшая доля углеводородных ресурсов Арктики. Вдобавок многие государства заинтересованы сделать Северный морской путь международным.

Реальный ресурс Москвы в сложившихся обстоятельствах – длительная политико-дипломатическая борьба. Достаточно вспомнить пример Канады, которая впервые выдвинула секторальный принцип, не собирается от него отказываться и вполне успешно отстаивает свои права в Арктике даже в спорах с США.